Три месяца санкций. И?

Эссе на выходные, 21 мая 2022 г.

Сильные или слабые?

Эффект санкций, введенных после российского вторжения в Украину, оказался гораздо более сильным и проявился гораздо быстрее, чем это было в 2014 г. Но санкции не остановили войну и не остановят войну.

Введенные в конце июля-начале августа 2014 г. (после сбитого МН-17) санкции были сконцентрированы на финансовом секторе (закрытие рынков капитала), сопровождались стремительным падением цен на нефть (почти в два раза с 1 июля по 31 декабря), ошибочной политикой Банка России, который до середины декабря неограниченно кредитовал банки в рублях и продавал валюту для поддержания курса рубля, и связанной с этими двумя факторами девальвацией рубля. В итоге потребительская инфляция разогналась до менее чем 4% в месяц в январе 2015 г. после чего начала снижаться. Постепенный рост мировых цен на нефть и переход Банка России к плавающему курсу рубля весной 2015 г. резко снизили инфляционное давление, а изменение позиции администрации США привело к тому, что с середины 2016 г. доступ российской экономики на мировые финансовые рынки был восстановлен.

Санкции 2014 г. в части реального сектора были несущественными: запрет американским и европейским компаниям сотрудничать в реализации офшорных нефтяных проектов (таких проектов было 7) плюс экспортные ограничения для ВПК. В итоге падение экономики оказалось несущественным (2%), но к этому следует добавить крайне низкие темпы роста в последующие годы (2% в среднем за год за 2016-2019 гг., без учета влияния COVID). Таким образом, суммарный эффект санкций 2014 г. можно оценить как разницу между фактическими темпами роста экономики России в 2014-2021г. и потенциальным 3%-ным ростом[1] - не будь санкций, ВВП России в 2021 г. был бы на 16% выше, чем в действительности.

После введения санкций в 2022 г. инфляция разогналась до уровня 10% в месяц практически мгновенно, а курс рубля за две недели упал на 40% при растущих ценах на нефть. Прогнозы Минэкономики и Банка России предсказывают 10%-ное падение экономики по итогам года, но, учитывая рост января-февраля, более показательным является оценка падения 4-го квартала 2022 г. к тому же кварталу 2021 г.  – 13%-15% в прогнозе Банка России.[2] Даже не специалистам в макроэкономике хорошо видна разница в масштабах.

Две большие неожиданности

Для меня большим сюрпризом оказалось то, как легко и изящно российские власти решили проблему, связанную с замораживанием активов Банка России – практически полный запрет на капитальные операции и запрет многих текущих операций свели эффект этой меры практически к нулю. При исключительно сильном положительном сальдо текущих операций накопленные валютные резервы не нужны Банку России: существенный избыток предложения валюты над спросом на неё позволяет демонстрировать общественному мнению, что власти и экономика могут противостоять санкциям и минимизировать их влияние. При этом у Минфина не возникает никаких проблем с покупкой валюты для нужд текущих бюджетных расходов, а Банк России может выдавать дозированные разрешения на покупку валюты банкам и компаниям для проведения платежей капитального характера.

Безусловно, это решение, позволив решить тактическую задачу стабилизации финансового рынка, влечёт за собой серьёзные проблемы, тяжесть которых будет нарастать со временем – фактическая неконвертируемость и множественность курса рубля, отсутствие понятных правил доступа к покупке валюты будут давить экономическую активность и приводить к нерациональным решениям. Но это будет проблемой Минэкономики, и вряд ли Банк России решится ослаблять свою хватку ради интересов другого ведомства.

Второй неожиданностью, которая оказывает очень сильное влияние на российскую экономику, оказались «моральные санкции», временный или постоянный отказ иностранных компаний от работы в России и с Россией. Имиджево наиболее сильными стали уход BP, Shell, Renault, Carlsberg, McDonalds, Heineken, Société Generale, признавших многомиллиардные потери, остановка работы многочисленных компаний, продающих потребительские товары, Голливудских кинокомпаний. Но с точки зрения эффекта для реального сектора экономики наиболее значимыми стала блокада России со стороны компаний, осуществляющих контейнерные перевозки, и отказ глобальных нефтетрейдеров от работы с российской нефтью.

Что видит Кремль?

Если смотреть на санкционную политику Запада глазами Кремля, то можно заметить следующее.

Во-первых, несмотря на разговоры о единстве Запада, полного единства не наблюдается. Хорошо видно, что США и Евросоюз самостоятельно формируют списки людей, банков и компаний, которые попадают под санкции. Наиболее серьезным различием является отношение к Сбербанку, которому закрыта возможность работы в долларах, но оставлена возможность работы в евро. В итоге неразрешимых проблем для банка и его клиентов не возникло.

Во-вторых, Запад, похоже, исчерпал потенциал введения новых санкций. Неспособность Евросоюза согласовать шестой пакет санкций  говорит о том, что обратный эффект от их введения на экономику стран Евросоюза может превысить прямой эффект для экономики России.

В-третьих, Запад не хочет окончательно разрывать все отношения ни с окружением Путина, ни с российским бизнесом. Доказательством этому могут служить лазейки, которые оставляются при введении персональных санкций. По-прежнему вне санкций остаётся большинство родственников членов «путинской сотни». Кроме того, Запад достаточно спокойно смотрит на передачу активов неизвестным лицам сразу после объявления санкций с использованием соглашений с прошедшей датой.

Чего ждать?

Я не согласен с тем, как эксперты Банка России показали траекторию падения российской экономики – большой спад во втором квартале и резкое замедление спала к концу года. Мне кажется, ситуация будет прямо противоположной: я не ожидаю увидеть существенных качественных изменений в состоянии экономики в ближайшие месяц-два. На мой взгляд, вплоть до конца лета в экономике будет идти «накопление потенциала падения»: исчерпание запасов, исчезновение поставщиков, неработоспособность логистических цепочек — всё это может в самой незначительной мере сказываться на темпах падения и создавать иллюзию того, что всё не так страшно. Ускорение спада в конце года может стать неожиданностью для Кремля.

Наиболее серьёзным вызовом является падение импорта, которое в апреле, по оценке The Economist, составило 44%. Это означает, что через 2-3 месяца сжатие предложения дойдет до корпоративного сектора и населения. Самым быстрым следствием этого станет снижение предложения потребительских товаров, что неизбежно выльется в рост цен. В среднесрочной перспективе снижение импорта промежуточных товаров будет разрывать технологические цепочки и усиливать падение экономики. Однако я не вижу, что власти могут сделать для того, чтобы преодолеть эту угрозу – основная тяжесть ложится на компании, которые будут биться за выживание.

Второй вызов, который уже виден всем и на который придётся ответить – укрепление рубля. Без смягчения нынешнего режима валютных ограничений рубль имеет огромный потенциал для дальнейшего укрепления, что должно беспокоить Минфин, для которого это оборачивается не только снижением текущих доходов, но и снижением рублёвой оценки ФНБ. Учитывая, что значительная часть ограничений опирается на политические мотивы: ограничение банков, компаний и физических лиц из «недружественны стран», которые являются основными контрагентами по капитальным операциям, - я не готов пытаться угадывать, каким образом Банк России будет выкручиваться из сложившейся ситуации.

Третий краткосрочный вызов, с которым сталкиваются власти, это необходимость принятия решения об уровне индексации пенсий и зарплат бюджетникам в текущем году. Прогнозный темп инфляции на этот год превышает 20%, и в силу того, что всплеск инфляции случился в первом квартале, это означает, что падение реального уровня пенсий и зарплат бюджетников может оказаться очень сильным. С одной стороны, у Минфина есть резервы для проведения индексации, но, с другой стороны, у Минфина имеется полная неопределенность с бюджетными доходами, которые могут обрушиться, если нефтяное эмбарго окажется жёстким и работающим. С учетом того, что уже в июне Минфин и Минэкономики начнут подготовку бюджета-2023, стоимость индексации может стать существенной для казны.

---

[1] Этот потенциал несколько ниже роста мировой экономики за эти годы – таким образом, я попытался учесть эффект падения нефтяных цен в 2014-2015 гг.

[2] Я сдержанно отношусь к любым прогнозам, сделанным до настоящего времени, - слишком мало статистических данных доступно экспертам, и все прогнозы строятся на многочисленных гипотезах, проверить устойчивость которых можно будет только со временем.