ТРИ ГАЛОЧКИ

(или третий сон Ивана Кузьмича)

Один из зрителей моего канала написал письмо с предложением поговорить. Напомнил о том, что мы когда-то в прошлой (или позапрошлой) жизни пересекались, какие-то эпизоды этих воспоминаний даже всплыли в моей памяти. Созвонились.

Немного старше меня, всю жизнь работал в госаппарате, дорос до того уровня, когда министры и вице-премьеры узнавали его в лицо. Но при первой же возможности уйти на пенсию, сделал этот шаг и поселился в деревне, километрах в 150 от Москвы. Чтобы не видеть и не слышать. Чтобы не тянуло назад.

Но жить совсем в глуши не захотел. Человек по природе общительный, завёл знакомства в округе, тем более что «птиц такого полёта» там отродясь не видали. От предложений посидеть-поговорить не отказывались. Много разного пришлось ему выслушать, как говорится, по всему политическому спектру, от и до. Но больше всего его интересовало, каким образом работает вертикаль власти, каким образом сигналы сверху доходят до самого низа. Совсем недавно он познакомился с директором сельской школы, живущим в паре десятков километров. Директор по совместительству оказался председателем местной избирательной комиссии, человеком весёлым и жизнерадостным. Так получилось, что в день их встречи в деревне был какой-то праздник, к директору пришли гости, трое из которых были учителями его школы и, заодно, членами местного избиркома. Посидели хорошо, с утра голова и тело помнили, но самое странное, что после тех посиделок приснился моему зрителю сон, да так чётко отпечатался в памяти, что решил он его положить на бумагу.

К осени все совсем запуталось. С одной стороны, политика партии не то, что оставалась неизменной, но даже несколько укрепилась. Да, национальная валюта сползла вниз еще процентов на 30, импортные товары дорожали,  о росте уровня жизни никто даже не заикался. Но пропаганда не дремала, и вместо прежнего тезиса о том, что никакие военные испытания не могут остановить поступательного развития страны, был рожден новый: в то время, когда наши герои жертвуют своей жизнью, остальное население должно пожертвовать малым – качеством питания, отдыхом, доступностью потребительских товаров и прочим. И ведь с таким не поспоришь. Нет, в истории, конечно, были примеры, когда ведение военных действий приводило к росту народного благосостояния, но такие случаи, как правило, были связаны с прямым ограблением захваченных территорий. А тут наоборот – телевизор каждый день рассказывал о разнообразных и очень недешевых вливаниях в «новые земли».

Под сурдинку разговоров о сплочении нации в преддверии новых побед достаточно неожиданно в августе прозвучало решение о досрочных выборах первого лица. Мол, он сам хочет увериться в поддержке народа. Кто поумнее из этого самого народа почесали в затылке: как бы все это не обернулось новыми испытаниями, но большинству было, в общем-то, начхать. Накатывался сентябрь, пора было копать картошку. Провинция к этому моменту плотно подсела на «военную иглу» (ежемесячные выплаты контрактникам, военные пенсии, компенсации пострадавшим – денежные потоки получались внушительные и текли исправно), но память о тех временах, когда деньги стремительно дешевели и сами по себе мало что значили, была жива, и память эта была очень недоброй. Так что деньги деньгами, а картошка – основа выживания.

Время для голосования, конечно, было совершенно не подходящим, но кого это волновало?

Рассуждения об очередном эпохальном выборе были ценны еще и тем, что позволили отодвинуть на второй план чисто военную тему. Там все было настолько запутано, что народ окончательно отчаялся разобраться в состоянии дел.

Наступление, о котором всевозможные эксперты предупреждали уже несколько месяцев, летом все же состоялось. Вот только мнения кардинально разошлись в отношении того, кто наступал, куда, зачем и чем все это кончилось. Как уверяли эксперты – причем с обеих сторон! – перемещение линии фронта в ту или иную сторону вообще ничего не значит, так что никаких географических критериев победы или поражения просто не существует. Главное, мол, сила духа. Вот о ней в основном и рассуждали.

Как водится, избирательные комиссии на местах укомплектовали педагогами. Люди грамотные, надежные, уважаемые и…зависимые. Политику партии правильно понимают.

День выборов в небольшом поселке в центральной полосе страны сюрпризов не принес. Аншлага не было, да и не нужен он был никому. Надежные избиратели из числа местных пенсионеров, работников администрации, больницы и электроподстанции, как им и было предписано, подтянулись до 11, образовывая временами если и не очередь, то оживление на участке, делали селфи с бюллетенями, посылали их кому надо, проголосовали и двинулись по своим делам.

Был момент, когда народу на участке собралось реально много – хоть кино снимай, но он прошел, и дальше ждать уже толком было некого. Абсолютное большинство местных жителей или копало ту самую картошку – будь она проклята, - или придерживалось твердого убеждения, что от них ничего не зависит, и идти голосовать вообще не собиралось. В общем, все было как всегда.

Да вот только случай-то был особым…Глава местной администрации с видом крайне мрачным подошел к председателю избирательной комиссии и отозвал его на крыльцо школы – покурить.

Оба не курили, так что к делу перешли сразу.

- Ты все помнишь? – глава был настроен серьезно, - как хочешь, но 70% дай. Причем не от проголосовавших – от списочного состава. Да что я тебе говорю – человек ты опытный, не в первый раз… А из районной администрации твердо обещали: к концу года медаль получишь.

Председатель – он же директор школы, где все это и происходило, только тяжело вздохнул. Должность вечного председателя избирательной комиссии он получил в довесок к своей директорской должности 15 лет назад, и за это время все эти выборы ему уже порядком надоели. Мужчиной он был серьезным, так что со второго раза  «методику голосования» отработал в деталях. Тем более, дело происходило в школе, где он директорствовал и знал если не каждый гвоздь, то близко к этому, так что о дурацких случаях, когда избиратели наблюдали членов комиссии, влезавших в окна с пачками бюллетеней, он читал в сети с недоумением. У него такого безобразия и близко не было. Делиться секретами он, однако, не собирался ни с кем, в том числе и с главой администрации, поскольку в таких делах не верил никому, а уж этому типу особенно.

Все бы, наверное, и прошло как обычно, но тут на ступеньки поднялся сосед директора. Даже не просто сосед, а старый приятель и коллега. Тоже учитель, они и приехали в этот поселок вместе, работали и строились параллельно и даже одно время как бы соревновались в школе за место директора. Сосед тогда сам решил уступить, перешел в школу в соседний поселок и там быстро выдвинулся. Так что какое-то время они так и жили рядом – директора двух школ. Только вот перед нынешним учебным годом сосед вдруг подал в отставку, оставшись простым учителем. Ссылался на здоровье, возраст, трудно, мол, каждый день ездить за 15 километров, но этому мало кто верил. Некоторые считали, что он просто побоялся ответственности – школы в последнее время все чаще клевали с самых разных сторон, кто-то выдумывал истории и похлеще, но правду про своего соседа наш директор знал.

Как-то еще весной вечерком они сидели под цветущими яблонями, баловались чаем с домашней настойкой и рассуждали о трудной директорской доле. Тогда и услышал он от соседа странное:

- Знаешь, перед следующими выборами я уйду. Не хочу больше в этом участвовать.

- Да ты чего. Это же уже давно никто всерьез не воспринимает. Альтернативных кандидатов нет, кто же их пропустит. Видишь, даже графу «против всех» убрали. Из-за этой … жизнь себе ломать. Не понимаю.

- Вот об этом и разговор. Ты же помнишь, какими мы сюда приехали. На подъеме все было, жизнь, действительно, налаживалась. А сейчас? До чего дошло, с соседями воюем! А у меня, если хочешь знать, дед с бабкой оттуда. С детства  помню, как бабка тамошние песни пела.

- Вспомнил. Их и на праздничных концертах столичных пели. Что вспоминать. Жизнь такая.

- Жизнь?! Да это мы ее такой сделали! Вот, говоришь, графу убрали. Но ты-то и законы, и нашу практику знаешь. И понимаешь, что поставь в бюллетене три галки против разных фамилий, вместо одной, вот «против всех» фактически и получится. Голосование состоялось, голос избирателя учтен, но ни один из кандидатов его не устраивает!

- И что, поставишь?

- Легко! Только не хочу, чтобы это выглядело как фига в кармане. Так что уйду, не уговаривай.

Так вот тогда поговорили.

И вот теперь бывший директор поднимался на крыльцо школы и как-то очень грустно усмехнулся, увидев озабоченного главу администрации и слушавшего его соседа. Поздоровался с ними, потом вдруг поднял правую руку с тремя оттопыренными пальцами и прошел внутрь. А минут через пять, уже проголосовав, вышел из здания и обронил соседу-директору, который к этому моменту уже проводил главу и остался один, короткую фразу:

- Тебе это надо?

И ушел.

День выборов подходил к концу. Участок в школе закрылся. Члены комиссии собрались в актовом зале, посередине которого были заранее сдвинуты несколько столов, и принесли туда урны – основную и два переносные. С ними они попарно ездили к немощным старикам и больным. На отдельный стол поставили ноутбук, где на экране уже был выведен черновик протокола со списком кандидатов. Быстро подсчитали общее количество бюллетеней, разложили на пачки по фамилиям кандидатов и пересчитали. Непривычно толстой выглядела стопка испорченных бюллетеней.

- Вносите цифры в черновик и распечатывайте протокол, - подвел итог директор.

- А как же….- заместитель председателя комиссии, завуч школы уже давно пыталась поймать его взгляд, как бы напоминая: как же так, мы же не довели число бюллетеней до нужной цифры и вообще получается черт-те что, сейчас надо прерваться, отпустить всех на чашку чая, а мы в соседней комнате быстренько прикинем, сколько бюллетеней не хватает и оформим их!

- Если у кого-то есть замечания к работе комиссии – изложите их в письменном виде в протоколе, как и положено по закону!

И вот это последнее слово – «закон» - прозвучало так, что все замерли, а потом молча расписались в протоколе.